Форум » Flood » стихо[сложение] стихо[чтение] » Ответить

стихо[сложение] стихо[чтение]

Malena Carrera: делимся, множим, наслаждаемся.

Ответов - 57, стр: 1 2 3 All

Malena Carrera: Как расправил крылья, ах, как несется самый лучший легкий наш галеон, Облаков обрывки пропитаны солнцем, словно крошки торта «Наполеон». Каждой мачтой ввысь немыслимо бережно режет воздух птицей – не кораблем, Толстый мальчик свистнет завистливо с берега и сегодня признается, что влюблен. Как идет – ну, дети поймут, что с юга, полон трюм пахучих чужих приправ, «Будет сильный ветер», – пророчит юнга, обгоревший нос к небесам задрав. Пусть никто не знает условий сделки, капитан погибнуть не даст с тоски, И волне резная грудастая девка подставляет просоленные соски. Океан смеется и к борту ластится, горизонта линия напряглась, К капитану такая девчонка ласкова, что на все наплевать, кроме черных глаз. Пахнет сладким маком, вдали селение исчезает, солнце ушло правей. Толстый мальчик Марко бежит, коленями заплетаясь в пыльной густой траве. То зерном граната, то ниткой радужной красит вечер усталого жениха. Марко знает, что нужно признаться сразу же. Потому что дальше уже никак. Как воды напев величав и радостен, как поет о счастье на сто ладов. Подойти, зажмурив глаза для храбрости, и сказать. И губами поймать ладонь. Как несется – на крыльях холщовых, марлевых на свободу, на счастье, на свет, на риф. Исчезает солнце в кровавом мареве, как большой горячий больной нарыв. Марко шепчет Сандре – и Сандра слушает. Золотятся косы в косых лучах. До чего досадно – по воле случая, ни о ком напоследок не заскучав. Капитан смеется: «Где страх? За борт его! Ишь, расщелкались. Спать, труби, звеньевой.» И волна укрывает его заботливо одеялом шелковым с головой. Как прозрачно счастье – весь миг, весь день его. Океан смеется, волной плеща. Сандра пахнет тимьяном, ванилью, деревом. И корицей в ямке возле плеча. © izubr

Malena Carrera: Она заходит, обрушивается на сиденье: грузная, неопрятная, пахнущая табаком и почему-то лесными ягодами. Целый день я трясся в этом автобусе – уже практически в коме, и тут она: лузгает семечки, напевает, разглядывает облупившийся лак на ногтях. Чудовищно человечная, слишком живая. Я нервно пялюсь в окно, в окне мимо нас летят деревни, солнечные поля, еловые чащи: по правде сказать, довольно плохое кино. Мне становится мутно и тошно, хватаю вещи, сигналю водиле и выхожу. Она выходит за мной. Я спускаюсь с насыпи к полю. Она спускается тоже. С минуту смотрит, как над травой мотыльки снуют. сбрасывает одежду, вещи, кажется, даже кожу, как высохший кокон, ненужную чешую. Оборачивается, подмигивает, мол, взгляни-ка, идёт грациозная, плавная, как литая, расправляет крылья, пахнущие земляникой, и взлетает. Я стою, моргаю - треснувший глупый голем, выброшенный на берег кит. Она парит и в бреющем полёте над полем срывает ромашки и васильки. © lllytnik

Susana Wetherhold: Среди всего, что в нас переплелось, Порой самодовольство нами правит. "Казаться или быть?" - вот в чем вопрос, Который время человеку ставит. Считаться кем-то, или кем-то быть? Быть смелым, или делать вид, что смелый? Ты жертвовал, творил, умел любить, Или об этом лишь вещал умело, Робея самому себе признаться, К чему стремишься: быть или казаться?.. Что стоит жизнь в довольстве иль покое, Когда ее пытаются лепить, Фальшивя переделанной строкою... Легко казаться. Очень трудно быть... .ц. А.Макаревич


Lorraine Garland: Зачем сняла я маску, Я так была прекрасна! Мой мир необитаем, Он просто наполняем. Сама я вся пустая, По сути, я простая, Но сказочные роли Мне твой диктует мир. Ты хочешь интересно? Ты хочешь неизвестно? Минуточку, мой милый, Сейчас наложим грим! Все будет по указке, Все будет чудной сказкой, И если тебе нравится, Мы тут же повторим! Вернемся по спирали Все в те же пасторали, А если стало скучно, Сейчас пойдет экстрим! Но не касайся взглядом- Холодным водопадом, А то забуду роли, И выйду из-за ширм, И брошу свою маску, В которой, я прекрасна, Поэтому, мой милый, Ты наполняй мой мир! © Ильина Наташа

Runa Berg: Как вчерашний закат догорели церковные свечи Я порезал себя – из порезов посыпалась вата Все, конечно, прошло, только сердце не плакало – нечем Я ведь знал наперед - это звезды во всем виноваты Я сказал: «Не судьба», но настаивать было бы лишним. Ты ведь помнишь тот день, когда сердце случайно сломалось? Ты ведь знаешь тот звон, тот надрыв. Я уверен – ты слышал. Страшно не было, нет… или, может быть, самую малость… Как вчерашний закат расплескались осколки салюта Я смотрел в небеса, оказалось, что мы не знакомы. Я искал в них сегодня частицы мирского уюта И они улыбнулись, стирая земные законы © Саша Бес

Katherine Forbes: В пустыне Желтовато-пастельной Увидел я некий миг Его, в чешуе змея, Косматого, грязного, грозного. Сжался, нелеп и наг, До боли зверея, Сердце в ладони стискивал. Грыз его. Выл с тоски. Спросил я: «Вкусно ли, друг?» Дернулся он, вздрогнул. «Горько, - ответил он, - горько Жжет – гарью и горем, Огненным привкусом перца. Да – мне по вкусу, Горько оно – гордо… Ведь это ж – мое сердце» © Стивен Крейн

Danielle Ellington: совсем случайно Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных. По меже, на переметке, Резеда и риза кашки. И вызванивают в четки Ивы - кроткие монашки. Курит облаком болото, Гарь в небесном коромысле. С тихой тайной для кого-то Затаил я в сердце мысли. Все встречаю, все приемлю, Рад и счастлив душу вынуть. Я пришел на эту землю, Чтоб скорей ее покинуть. ©С. Есенин

Sìne Cochrane : всё никак не освоюсь с правилами пока: есть фактура снега и есть - песка. все мы сшиты не из одного куска. радости хватает на полглотка. плоть стареет, хоть обновляема и гибка. есть секунды куда значительней, чем века. видимо, я призван издалека. там, откуда я родом и скоро вернусь куда, не земля, не воздух и не вода - но таинственная мерцающая среда. местные не ведают там ни гордости, ни стыда, слушают историю будто сквозь толщу льда - из текучего абсолютного никогда. не свихнуться стоило мне труда. я давно катаю обол во рту ковыряю обшивку, ищу черту, чтобы выйти из этой вселенной в ту, в ненаглядную пустоту. но покуда корпус не расколоть, я гляжу, как снашивается плоть - и уже прозрачная на свету. © Вера Полозкова

Alessandra Castle: и что же ты ей напишешь? о своей жизни на водах, на краю океана, с огненно-рыжей красоткой в тюлевой юбке до о своих огромных собаках, которые кладут лапы на спинку кресла, трутся мохнатым носом в твой мятый, как стог, затылок о том, что неважно, как сильно она любила тебя, как сильно болела грудью, теперь ей рожать одной: детей, свои сказки про небо, свои долгосрочные выводы, стихи о тебе, о страхе, большие обеды на тридцать персон, надежды, вранье о разбитых вазах и об антикварных тоже, о новых друзьях, о цацках, вранье большей частью. смелость всегда забирает жизни, бросает на ветер деньги, танцует на смятых юбках, на дымных еще руинах, она все ждет твои письма о рыжей твоей красотке, о белой изящной яхте, о мальчике Варге, о девочке Хеидрун, но ты не напишешь. ты, в своих золотых доспехах из пламенного загара, размытого медью неба, намазанного яйца, ты, счастливый и гордый видом, павлин, распустивший перья, подвешенная подкова на счастье на крылышке у крыльца, ты больше не пишешь писем своим нареченным жрицам, молитвенным старым девам, горячим своим ветрам твои золотые пальцы, пропахшие можжевелом, теперь мастерят короны, газетные корабли и бисерные наряды для принцев малышки Ертр, плотины для рек их мира, снега для вершин их гор молчи, слышишь, это трубы, они возвещают смерти, они призывают к скорби, упасть на колени. плачь, твои расписные храмы, твои голубые воды, большие пенные замки намолены, прощены. ты пишешь ей не о сердце, о жемчуге слез, о горе, ты пишешь ей о деревьях и запахах той страны, где ей не встречать рассветов, не прятать в подолы юбок большой виноградной грозди, зеленых скрипучих яблок, лиловых холодных слив ты пишешь о прощанье, не ставишь обратный адрес, ты просишь ее не плакать и больше не говорить она зажимает горло и рот ледяной ладонью и губы ее срастаются в тонкий неровный шрам и что же ты ей напишешь? как страшно бывает ночью, что там, где тебя любили, теперь постоянно тьма © Брусничная Эм

Jeremy Platt: Владимир Маяковский Лиличка! Вместо письма [right][mp3hosting]http://prostopleer.com/tracks/4470903htRQ[/mp3hosting][/right] Дым табачный воздух выел. Комната - глава в крученыховском аде. Вспомни - за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил. Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще - выгонишь, можешь быть, изругав. В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав. Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась. Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас. Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь - висит на тебе, куда ни бежала б. Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб. Если быка трудом уморят - он уйдет, разляжется в холодных водах. Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. Захочет покоя уставший слон - царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем. Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял, а мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени. И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа. Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег, и суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек... Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.

Lorraine Garland: ЗЕРКАЛО. Смотреть на своё отражение и видеть лишь свет, Прорвавшийся в долю секунды испуганный блик, В стране потолков – это солнце на сорок пять ватт И в кружке воды ты становишься чище настолько, Что хочется крикнуть «в порядке», как крикнул «Восток», Деревья всегда остаются оплакивать вас, Когда пропоют петухи и исчезнет песок, И нас не найдут миллионы обученных глаз. Забьюсь далеко, я прячу свой страх по углам, Загнать понимание в окна, в свой первый закат, Я чувствую в доме того, кто ворует тебя, Один на один с ним поймаешь свой собственный взгляд. И будешь писать, наша заповедь, знай, не молчи, Ведь это лекарство от времени и от себя, Язык керосиновой лампы – твой маленький джин, Утонет корона и крысы бегут с корабля . Твоё – это, вроде как, книга с названием таким: «Пособие тем, кто, как Лола, бежит со всех ног», И, как господин отравитель, от серых машин, В крови от тебя, спотыкаясь, бежит потолок. ©

Evangeline Crawley: Один, дорогою проклятой, Я шел, не ведая куда... Теперь твой облик - мой вожатый! Рассвета вестница, звезда, Едва заметная, белела... Зарю зажгла ты навсегда! Мой только шаг в равнине целой Звучал, и даль пуста была... Ты мне сказала: "Дальше, смело!" Я изнывал под гнетом зла Душой пугливой, сердцем темным... Любовь предстала и слила Нас в счастье страшном и огромном! © Поль Верлен

Loreley Baudelaire: "Задумчивость" Остынь, моя Печаль, сдержи больной порыв. Ты Вечера ждала. Он сходит понемногу И, тенью тихою столицу осенив, Одним дарует мир, другим несет тревогу. В тот миг, когда толпа развратная идет Вкушать раскаянье под плетью наслажденья, Пускай, моя Печаль, рука твоя ведет Меня в задумчивый приют уединенья, Подальше от людей. С померкших облаков Я вижу образы утраченных годов, Всплывает над рекой богиня Сожаленья, Отравленный Закат под аркою горит, И темным саваном с Востока уж летит Безгорестная Ночь, предвестница Забвенья. © Шарль Бодлер как точно подмечает, будто видит сквозь века так про меня..

Hayden Berry: Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя... Не потому, чтоб я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими. И если мне сомненье тяжело, Я у Нее одной ищу ответа, Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света. © И. Анненский безумные ассоциации.

Alice Liddell: Никогда ни о чём не жалейте вдогонку, Если то, что случилось, нельзя изменить. Как записку из прошлого, грусть свою скомкав, С этим прошлым порвите незримую нить. Никогда не жалейте о том, что случилось Иль о том, что случиться не может уже, Лишь бы озеро Вашей души не мутилось Да надежды, как птицы, парили в душе. Не жалейте своей доброты и участия Если даже за всё Вам усмешка в ответ. Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство, Не жалейте, что Вам не досталось их бед. Никогда-никогда ни о чём не жалейте . Ни растраченных лет, ни сгоревшей любви, Пусть кто-то другой гениально играет на флейте, Но ещё гениальнее слушали Вы. Никогда-никогда ни о чём не жалейте. (А.Дементьев)

Alice Liddell: думала не найду его... так просто всегда.. Он шел, глядел себе под ноги И пыль ботинком поднимал Шёл, а навстречу по дороге Ему навстречу - шла Она. Она как будто бы летела И взглядом - далеко вперёд Она любви, тепла хотела И твердо верила – найдёт. Вот встретились! И...разминулись... Он в пыль смотрел, она же - вдаль Не задержались, не споткнулись, Не пересёкся взгляд... А жаль... За горизонтом растерялись Пошли искать мечты свои, А на песке следы остались Несостоявшейся любви... Так сотни, тыщи половинок Идут искать, себя терзать, Горят глаза... Но смотрят мимо - Под ноги, вдаль, но не в глаза... (c)

Amelia Blanchet: Борис Пастернак Счастье Исчepпaн вeсь ливeнь вeчepний Сaдaми. И вывoд - тaкoв: Нaс счaстьe тoму жe пoдвepгнeт Тepзaнью, кaк сoнм oблaкoв. Нaвepнoe, буpнoe счaстьe С лицa и нa вид тaкoвo, Кaк улиц пo смытьи нeнaстья Стoлиствeннoe тopжeствo. Тaм миp зaключeн. И, кaк Кaин, Тaм зaштeмпeлeвaн тeплoм Oкpaин, зaбыт и oxaян, И высмeян литьями гpoм. И высью. И кaпeль икoтoй. И - внятнoй тeм бoлee, чтo И poщaм нeт счeтa: peшeтa В сплoшнoe слились peшeтo. Нa плoскoй листвe. Oкeaн Paсплaвлeнныx пoчeк нa днe Бушующeгo oбoжaнья Мoлящиxся вышинe. Кустapникa сгустoк нe выжaт. Пo клeткe и влюбчивый клeст Зepнoм тaк зaдopнo нe бpызжeт, Кaк жимoлoсть - poссыпью звeзд.

Amberlynn Hawkes: Колокольчик звенит. Герда бьёт по будильнику и продолжает спать. Кай придёт разбудить, Кай подарит цветы, насмешит, позовёт гулять. Он прекрасен, как Бог, как Адонис, придуманный тысячу лет назад. Герда тает, к нему прикасаясь. Не тают лишь льдинки в его глазах. Королева наденет прозрачное платье, коснётся запястья иглой. Ей так нравятся мальчики. Некоторых она забирает с собой. Королева играет в опасные игры, но кровь её холодна. Королеве не нужен никто, и она никогда не бывает одна. Под сияньем софитов - северных звезд - Королева исполнит роль. И она совершенна, как может быть Смерть, из которой изъяли Боль. Принимает Любовь внутривенно, смеётся, пришпоривая коней. Нет того, с чем не сможешь расстаться, чтоб навечно остаться с ней. Кай под кайфом. В крови у него героин, а в глазах покой. Кай поёт под гитару про детские сны, про расставшихся брата с сестрой. Чувства те же, вот только всё реже встречается солнце в его стишках. Ради смеха сегодня он выложил ВЕЧНОСТЬ из белого порошка. Герда скачет на север, но север не найден, его замела метель. Колокольчик звенит. Где ж ты, мальчик, зачем ты ложишься в её постель? Я теряю себя каждый раз, как она твоих нежных касается век... Подломились колени оленя, и, вскрикнув, Герда упала на снег. Кай играет свой блюз, Королева пьёт виски со льдом и глядит в окно. Ей немного наскучил сюжет, но в целом - ей нравится это кино. Герда спит. Её боль отступает. Её обступает заснеженный рай. Что ж - почти хеппи энд. Только Герде не нужен Бог. Герде нужен Кай. hero_in ©

Pandora Redgrove: тронуло... тишина Улица тонет в шуме как руки в шубе как тонет мир в нераскрывшемся парашюте ладно, пока мы шутим, пока пишу. когда я умру, я знаю, о чем спрошу. не о том, почему весной вылезают листья, почему у самых красивых повадка лисья, кто придумал письма, где родились мы, и зачем вода быстрей бежит под мостом. я спрошу его о не о том я спрошу, почему меня утешала мама, заплетала косы, совала мелочь в карманы, а если ругала - то уж всегда за дело, а потом поседела, почему не я, а ты решился решать, что теперь я сама должна ее утешать. почему я теперь всегда засыпаю поздно, сплю в неудобной позе, в странной архитектуре в грязной клавиатуре, почему после стука двери, щелчка ключа я умею только молчать. почему никто не слышит, как я пою, как наливаю чай, как пишу статью, пью, веселюсь, блюю, воду на кухне лью, кормлю кота отвратительным серым кормом, он грызет покорно. почему, когда я умру, еще пару дней мне лежать среди неглаженных простыней, потому что никто не придет, никто не просил их. ждать звонка, носилок. почему я всегда куда-то обращена где самая стылая, тихая тишина. Почему мне никому не сказать, о том, как голубы у него глаза, как запястья тонки, как смешно у него загибается воротник, как искрятся лучи - от них у людей золотятся брови, светлеют лица. почему мне этим некуда поделиться. Почему я собираю его по крошкам, По дорожкам, по не мне подаренным брошкам, По чужим рассказам, по индексу публикаций, Этих мысленных аппликаций Никогда не склеить даже в попытку целого, Почему я всегда теряю самое ценное?.. почему мне никому не сказать, как странно когда мы сидим, склонившись перед экраном, как наши ладони встречаются на тачпаде, сплетаются наши пряди, почему, когда я могу украсть только час его, я неистово, невозможно и страшно счастлива. почему весна всегда пахнет лимонадом, почему мне от него ничего не надо, ветер лохматит волосы, треплет ветки, дом мой ветхий. солнце закатное красное, как креветка, когда я умру, передай от него привет мне. Почему мне никак не придумать, как с ним расстаться, Почему мы уходим спать, заменяя статус, Выходя из окон джаббера, аськи, скайпа, выдыхая, будто бы отпуская, Желая спокойной ночи тому, кто невидим. Почему, мне кажется, мы никогда не выйдем? © izubr

Keira Mitra: МАДРИГАЛ Мой поцелуй был гранатом, отверстым и темным, твой рот был бумажной розой. А дальше - снежное поле. Мои руки были железом на двух наковальнях. Тело твое - колокольным закатом. А дальше - снежное поле. На черепе лунно, дырявом и синем, мои "люблю" превратились в соленые сталактиты. А дальше - снежное поле. Заплесневели мечты беспечного детства, и просверлила луну моя крученая боль. А дальше - снежное поле. Теперь, дрессировщик строгий, я укрощать научился и мечты свои и любовь (этих лошадок слепых). А дальше - снежное поле. © Федерико Гарсиа Лорка



полная версия страницы